ПЕРВОЕ ПРИЗВАНИЕ
Родился Геннадий Петрович Кандратьев 5 февраля 1834 года в родовом имении Языкино Кинешемского уезда Костромской губернии. Отец его - конногвардейский офицер победных времен Суворова - отличался самостоятельностью, принципиальностью и свободомыслием. Рано уйдя в отставку, он занял пост губернского предводителя дворянства.
И хотя у мальчика в самом раннем детстве обнаружились редкий музыкальный слух и память, любовь к пению и музыке, отец решил все-таки сделать сына военным. Армия, по его убеждению, воспитывала в человеке волю, мужество, высокие качества гражданина, столь необходимые для жизни. Когда ребенку исполнилось семь лет, его отправили в Александровский кадетский корпус для малолетних, который находился в Царском Селе, а через три года он поступил в Павловский кадетский корпус. Здесь, кроме изучения наук, он пел в хоре, посещал оперный театр, который навсегда поразил его воображение. Возможно, именно здесь впервые созрело у него твердое решение посвятить себя искусству. Но военная служба требовала своего.
Он изучал военное дело, осваивал кавалерийскую езду в образцовом кавалерийском полку. Став офицером, отправился в полк на границу с Австрией. В начале Крымской кампании добровольцем пошел на войну, сражался в осажденном Севастополе. Как только заключили мир, двадцатидвухлетний штабс-ротмистр, перед которым открывалась блестящая военная карьера, неожиданно оставил службу и решил стать певцом. Когда сообщил об этом матери (отца в живых уже не было), она нашла весьма странным и недостойным дворянина желание сына стать актером, поступить на сцену, но в конце концов уступила его просьбам.
В тот же год Геннадий Петрович поехал в Петербург, чтобы получить заграничный отпуск. В столице в это время гастролировал известный неаполитанский певец Лаблаш. Кандратьев с ним встретился, и тот, послушав его голос, настоял на поездке в Италию и даже дал ему рекомендательные письма к своим друзьям.
И вот будущий артист в Милане. Четыре года занимался он у ведающихся певцов и учителей, проходил школу декламации, пения, изучал музыку, язык, сценическое искусство.
В 1860 году молодой певец с успехом дебютировал в опере «Семирамида» Россини, а затем выступал на сценах оперных театров во Флоренции, Турине, Триесте, Ницце, Балонье и других городах. Могучий бас русского певца неизменно покорял слушателей и вызывал восторг. Четыре года пел он в Италии, почти целый год в одной только Флоренции; в Ницце пел дуэты с Крувелли - тогдашней знаменитостью, любимцем публики.
Восемь лет прожил Геннадий Петрович в Италии, хорошо был знаком с духовной культурой ее народа - музыкой, живописью, скульптурой, архитектурой, словесностью, восхищался гениальными творениями Леонардо, Тициана, Рафаэля, шедеврами Микеланджело, бессмертными произведениями античности и итальянского Возрождения. Он блестяще знал историю страны, язык, сблизился с выдающимися композиторами, певцами, актерами, передовыми людьми того времени. Однажды ночь напролет проговорил с Гарибальди - бесстрашным борцом за свободу своей родины, народным героем Италии.
За границей Г. П. Кандратьев впервые встретился с И. С. Тургеневым, дружбу с которым сохранил на всю жизнь. Во Флоренции Геннадий Петрович познакомился с другим своим замечательным соотечественником художником Н. Н. Г.
О русском певце, подававшем большие надежды, знал и А. И. Герцен, живший в то время за границей.
Общение с великими людьми обогащало духовный М"Р Г. П. Кандратьева, делало его человеком высокой культуры и образованности.
Нежно и сильно полюбил он Италию, где так блестяще прошла его творческая молодость и где имел он так много друзей. Он часто бродил по улицам и переулкам Рима, этого вечного города, всегда заходил в знаменитое кафе возле площади Испании, где по традиции собирались люди искусства, в том числе русские живописцы, музыканты, поэты. Его тянуло туда, словно был там кусочек родины, о которой он все больше и больше тосковал.
Шумный спех певца обратил на него внимание дирекции Петербургского Мариинского оперного театра (ныне Ленинградский Государственный академический театр оперы и балета имени С. М. Кирова), и в 1864 году с ним заключают контракт. Впервые на русской столичной сцене он выступил в опере М. И. Глинки «Руслан и Людмила» в партии Руслана. Один из театральных критиков по этому поводу писал, что «Г. Кандратьеву, находясь за границей, приходилось петь в операх итальянского репертуара, но он сразу усвоил для себя новую музыку Глинки и исполнил партию Руслана с замечательным искусством. Голос его, чистый звучный бас, от октавы доходящий до высоких баритонных нот, выработан прекрасно; на сцене он ловок; фразирует отлично; словом, он выказал себя и признан специалистами отличным певцом, а со стороны публики имел полный успех». Петербург заговорил о нем как о превосходном актере.
Г. П. Кандратьев стал первым басом оперной группы театра, исполнял главные роли во многих классических операх. Наиболее сильными считались его партии Странника в «Рогнеде», Тихона в «Грозе», Мефистофеля в «Фаусте». Есть довольно основательные сведения о том, что А. Н. Островский специально для Г. П. Кандратьева написал роль Петра во «Вражьей силе». Певца и великого драматурга связывала давняя дружба. Имение А. Н. Островского тоже находилось на Волге, в том же Кинешемском уезде по соседству с родовым имением Кандратьева, и Геннадий Петрович не только часто приезжал к нему, но и подолгу гостил, не раз бывал у него дома в Москве, встречался с Островским у его брата в Петербурге.
Г. П. Кандратьеву, человеку весьма общительному, доброго веселого нрава, много видевшему и знавшему, интереснейшему собеседнику выпало на долю счастье общаться со многими выдающимися музыкантами, художниками, литераторами. По его признанию, ближе всех он знал А. С. Даргомыжского, В. А. Серова, М. П. Мусоргского, Н. А. Римского-Корсакова, П. И. Чайковского, братьев А. Г. и Н. Г. Рубенштейнов, А. П. Бородина, В. Н. Кашперова, Ц. А. Кюи, А. Н. Майкова,
А. Ф. Писемского, многих деятелей русского театра. В 1872 году он был назначен главным режиссером Мариинского театра. Эта очень ответственная должность требовала не только тонкого знания дела и видения перспективы, так необходимой для судьбы театра, но и особых организаторских данных, силы характера - умения ладить, воспитывать и управлять сложным актерским коллективом.
Новый режиссер возобновил постановку «Руслана и Людмилы», поставил «Бориса Годунова». Отечественная классика, оперы русских композиторов заняли ведущее место в репертуаре театра. Теперь Петербург заговорил о нем как о необыкновенном режиссере. Однако здоровье Геннадия Петровича начало ухудшаться. Сдали нервы, он потерял сон. Сказалась сложная, напряженная, требующая больших душевных сил ответственная работа режиссера. Доктора посоветовали ему свободные от занятий летние месяцы по возможности проводить на чистом воздухе, на солнце и найти такое дело, которое бы заинтересовало его и отвлекло от основной работы.
Геннадий Петрович любил сельское в свое время увлекался садоводством и лошадьми. В Петербурге он состоял членом Вольного экономического общества, посещал его собрания, изучал агрономию, читал «Труды». Но все это не захватывало его целиком. И вот однажды на очередном заседании Общества он совсем случайно оказался рядом с известным химиком академиком А. М. Бутлеровым, поделился с ним желанием найти подходящее дело. И Александр Михайлович, конечно, посоветовал ему пчеловодство.
- Что может быть лучше? Заведите пчел. И про театр забудете. Даже когда говоришь о пчелах, делается спокойно и радостно на душе. А солнца и воздуха - сколько хотите!
Он живописал ему прелесть пасеки, поэзию труда пчеловода, рассказал и о нравах медоносных пчел, восторге роения.
«Встреча с А. М. Бутлеровым решила мою судьбу,- вспоминал потом Геннадий Петрович.- Он снабдил меня всем, что нашлось наилучшего в пчеловодной литературе того времени, к тому же его личные беседы помогли мне быстрее знакомиться со всем, что касается пчеловодства».
- Вернуться:
- КАНДРАТЬЕВ СОРАТНИКИ
